То, что мы наблюдаем на курортах огромное количество старух с подтяжками в разноцветных шортах и стариканов с морщинистыми черепашьими шеями в бермудах, зрелище достаточно неприятное. Совершенно понятно, что от их путешествий особого толку нет, и они делают это из психологической мотивации отдаления от себя неизбежного коллапса. Они убеждают сами себя, что они живут полной жизнью, бегают по музеям и так далее. В действительности, поскольку они не представляют собой ни познающего, ни творящего субъекта, их путешествия являются лишь частью экономики тех стран, куда они тащатся – Северная Африка, Италия, Испания и так далее. Если бы они не проводили свое время в безделье, а, как Кант, занимались бы писанием трудов, было бы больше проку и пользы. А они в свое время были офисным планктоном и в конце жизни тоже являются человеческим мусором, от них никакого проку ни в молодости, ни в старости. А они постоянно шляются, тратя накопления нации, брошенные своими детьми и внуками, поскольку западная семья распалась, там нет преемственности поколений. Но это все происходит за чей-то счет: невозможно в обществе потребления устроить целый класс отдыхающих стариков. Значит, куча молодых людей из Африки и юго-восточной Азии должны сдохнуть от голода, чтобы эти проклятые черепахи в шортах и в бермудах бродили по пляжам Испании и Туниса. Или кто их, по-вашему, содержит? Идет перекачка за счет неэквивалентного обмена: в одних местах за копейки производят и дохнут с голода, а в других местах, ничего не производя, жрут. Но эта лафа кончается, доллар находится на краю пропасти и завтра эта система будет исчерпана.

Второй момент: с нарушением гендерных отношений вместо того, чтобы благодаря возрасту почувствовать себя увереннее, женщина, наоборот, чувствует себя незащищенной. Раньше женщина, состарившись, могла рассчитывать на прочное положение матроны, а сегодня она остается брошенной со своей так называемой карьерой, которая на самом деле ничего не стоит, потому что карьера – это вещь эфемерная, особенно для женщины. Поэтому бессознательно современная женщина испытывает больший страх перед старостью, чем ее прабабки, которые знали, что общественный договор между полами гарантирует им защиту и в преклонном возрасте.

Сегодня современная семья, будучи исключительно формальностью, никакой защиты не гарантирует. Разве что при разводе для жен олигархов, которые отсуживают миллионы – но, скорее всего, потом эти миллионы будут вытащены из них молодыми любовниками или фискальными органами. А обычная женщина, которая брошена рядовым обывателем, с которого, кроме трусов, взять нечего, оказывается на бобах. Поэтому истерика среди женщин растет.

Гендерные отношения основываются на контракте, они строго материальны, потому что все другие отношения, построенные на романтике, эфемерны и недолговечны. А контракт предусматривает, что жена с мужем спит и рожает ему детей, а он за это должен ее содержать. Такой контакт существует по шариату, у язычников и кяфиров его нет, там царит либеральная анархия. Они пытаются оградить имущественный статус женщин женскими правами, но это получается плохо, потому что современное общество построено на принципиальном ограблении и обнищании массового человека, обитателя мегаполиса, среднего класса. Что можно взять с человека нынешнего мегаполиса, который представляет собой пылинку в броуновском движении?

Раньше человек занимал в иерархии некую фиксированную позицию. Кстати, ислам очень высоко ставит приватность, там совершенно другая иерархия ценностей. А в современном западном обществе индивидуализм является фиктивным, он представляет собой всего лишь мираж и дурь в головах обывателей, которая, на самом деле, полностью контролируется социальной машиной. И социум, как машина, господствует над личностью. Пример того – ювенальная юстиция: сегодняшний социум, государство может открыть дверь в любую семью и забрать у тебя детей. В Америке, если ты шлепнешь ребенка или, когда он плачет, не даешь ему успокаивающих таблеток (т.е. не сажаешь его на допинг), к тебе могут прийти по жалобе соседей и отнять детей. Это означает, что общество творит абсолютный произвол над личностью, в то время как обыватели верят, что некая свобода индивидуальности якобы стоит там выше всего прочего. Стоит выйти на улицы и потребовать каких-то прав, и тут же дубинкой по роже тебе покажут, чего стоит твоя личность в этой системе.

По шариату совершенно иначе. По шариату твои права как личности, твоя приватность семьи, твои права по отношению к своей родне четко стоят над обществом, но права общины, джамаата стоят над индивидуальностью. То есть разделяется джамаат и социум. Социум стоит ниже твоих прав как индивидуума, а джамаат как религиозное объединение братьев и сестер – выше. Поэтому шариатские установления господствуют над индивидуальной прихотью, но зато социум, как некий внешний механизм, не имеет права лезть в твои семейные дела. Поэтому в исламе существует реальный индивидуализм, который подчиняется императиву сакрального, священного. А в либеральном обществе существует миф о свободе либеральной личности, который каждый день на каждом шагу попирается жестокой правдой об абсолютном господстве общества как машины, которая пожирает человека целиком.

В итоге гендерное равноправие существует на Западе только для манипуляции людьми. Сегодня 50% населения, женщин полностью манипулируются хозяевами дискурса, которые просто разводят несчастных баб и используют их как инструмент давления, производительную креативную силу. И женщины в погоне за правами и равенством наносят все большие удары по самому биологическому телу населения, по принципам воспроизводства, стабильности, да просто по ощущениям комфорта и надежности. В конечном счете, первые, кто страдает от этого – они сами.

Старость же для женщины начинается в тот момент, когда ей приходится платить за секс молодому любовнику. С годами женщина, которая принадлежит к средним или нижним слоям, остается сексуально невостребованной, хотя ее сексуальные аппетиты после 30 растут. И к тому моменту, когда она готова прижать к своей груди весь мир, она уже неинтересна. Тем более что каждое поколение молодых женщин является более доступным и более либерально воспитанным, чем предыдущее — у нынешних 20-летних нет вообще никаких тормозов. И понятно, что 40-летнему сверстнику женщины проще найти согласную 20-летнюю подружку, чем продолжать поддерживать самоуважение и внутренний комфорт своей сверстницы. Поэтому неизбежная гендерная война полов переходит в новую фазу.

И вопрос не в том, что с этим делать — человеку вообще нечего делать, кроме как повернуться лицом к Создателю и молиться о пощаде. На самом деле, вопрос в том, что конкретно происходит в обществе. А здесь существует два главных дестабилизирующих фактора. Мужчины несут в себе энергию непонимания, а непонимание рождает гнев и ненависть. Главная дестабилизирующая энергия мужских масс – это их неспособность понять ситуацию. Все эти гопники, люмпены, футбольные фанаты, националисты, в широком смысле, тусовка работяг характеризуются тем, что их главное состояние менталитета – это неспособность схватить основные смысловые пункты окружающей их реальности. Почему Путин, почему Медведев, почему платные парковки, почему Олимпиада, почему взрывы – они ничего в этом не понимают.

С другой стороны, они чувствуют, что им все время подкладывают из телевизора, из интернета какую-то лажу – объяснения взрывов, объяснения того, что происходит на Украине. Они, с одной стороны, не имеют другого варианта, кроме как хавать эти официальные телеги, а с другой стороны, понимают, что это все лажа. То есть они чувствуют, что в мире происходят процессы, в которых они маргинальны, они их не схватывают, но эти процессы идут за их счет, они являются „кинутой“ стороной в мировых процессах. От этого растет их гнев. Этот гнев можно выместить дома на жене и дочке (или на сыне, если он не может дать отпор), а на улице – на мигрантах, черных и так далее. Пока что это самый простой путь: дома побить жену, а на улице побить киргиза.

И есть вторая половина – женская, которая также накапливает гнев. Женская половина не нуждается в понимании, ей на него плевать. Но у нее есть фрустрация, женская половина сексуально неудовлетворена. И это тоже вызывает у нее напряжение, недовольство, которое она вымещает на муже, на детях и на любовниках.

Таким образом, встречное активное недовольство женщины вкладывается в энергию гнева, дестабилизации. В результате существует два завихряющихся потока – гнев мужчин, связанный с непониманием, и гнев женщин, связанный с неудовлетворенностью и страхом за свое будущее. Два этих потока гнева образуют огнедышащий энергетический потенциал, поднимающийся прямо с асфальтовых площадей, который может взорваться, как в Киеве, и еще покруче. Есть несколько мировых „центров силы“, планирования, которые борются за то, чтобы оседлать эти энергии дискомфорта, гнева и нестабильности. Как я сказал, феминизм порождает усиленное недовольство женщин, которые не способны понять, как их разводят (потому что понимание – это не их сильная сторона), затем это популяризируется хозяевами дискурса, чтобы нарастить энергию гнева в целом. В частности, гендерная война порождает круги такой дестабилизации, которой питаются хозяева жизни, планировщики, политтехнологи, которые корректируют современное общество.

И с годами этот потенциал гнева у женщины только растет. До 30 лет она имеет массу возможностей и отводов, куда она может свой гнев пустить: завести любовника, поменять наряд, сменить работу. Она подвижна, востребована, динамична, у нее есть иллюзии на свой счет, полностью фиктивные, но кажущиеся привлекательными варианты смены места жительства, работы, партнера. А уже после 30 лет бесчисленные приманки и ловушки исчезают. На работу устроиться труднее, партнеры меняются сложнее, становятся более краткосрочными и некачественными. Поэтому потенциал гнева у женщин старше 35 начинает резко расти вверх. Это мегера еще та, и она становится источником красной опасности. Юноши более агрессивны в 25, чем в 40, а женщины – наоборот. У 25-летних мужчин очень большие амбиции, они хотят будущего, успехов, а к 40 годам их амбиции резко сокращаются, энергетический потенциал в поисках самореализации падает вместе с уровнем тестостерона. Поэтому в 40-50 это уже такие полукастраты с заглушкой в виде алкоголя. А женщина наоборот: в 20-25 она просто бегает по мужикам, а в 40 становится мрачной стервой».