Итак, думаю, начну потихоньку делать отчеты о службе. Какие-то заметки будут о глобальных событиях, какие-то по ситуации - вдруг что вспомню.

Покуда вспоминаю как оно было при отправке и на кмб до присяги - это будет первая часть, - выложу пару баек-зарисовок.
И ещё одна вводная: так как мы давали бесчётное количество подписок в течении службы, то описывать её будет непросто. Фамилий, имён, прочей информации не будет. Целью себе ставлю не точное описание произошедшего, а передачу общего настроения от службы, от состояния некоторых воинских частей и армии в целом.

Зарисовка 1. "Чьи мы потомки":
10 июля 1942 года, под конец обороны Севастополя, в порт вошел советский транспорт "Абхазия". В корабль попали две авиабомбы, он начал тонуть. Радист судна старшина 2-й статьи Нагорнюк, раненый в голову, ногу и получив 15 мелких осколков в спину, собрал документацию, уничтожил радиотехнику и прыгнул в воду. Вплавь добравшись до берега, через простреливаемый артиллерией немцев город пешком моряк дошел до флотского командного пункта, сдал туда портфель с документами и только после этого согласился на помощь врача.

За мужество Нагорнюк был представлен к ордену Красной звезды.

Зарисовка 2. "Как задача ставится, так и выполняется":
У офицеров кончился сахар. Послали меня в столовку. Задача звучала так:"иди в столовку, там у поварихи попросишь мешок сахара... идешь с ним назад. Несешь на виду, палишься и чтобы из дырки сахар сыпался, понял? Если не дадут, скажи, что тебя вообще-то еще и за мясом посылали..."

Зарисовка 3. "На дембель ты уйдёшь только через мой труп":
Одному из наших дембелей осталось три дня до дома. Делать ему нечего - играет в plants vs zombies. Отразил 44 волны зомбарей.

Начальник сказал, что пока не побьет его рекорд, домой не отпустит.

Реактивные заметки_отправка, прибытие в часть, госпиталь

        1 декабря, 2014

    10 июля 1942 года, под конец обороны Севастополя, в порт вошел советский транспорт "Абхазия". В корабль попали две авиабомбы, он начал тонуть. Радист судна старшина 2-й статьи Нагорнюк, раненый в голову, ногу и получив 15 мелких осколков в спину, собрал документацию, уничтожил радиотехнику и прыгнул в воду. Вплавь добравшись до берега, через простреливаемый артиллерией немцев город пешком моряк дошел до флотского командного пункта, сдал туда портфель с документами и только после этого согласился на помощь врача.

    За мужество и героизм старшина 2-й статьи Нагорнюк был представлен к ордену Красной звезды.

    Пролог.
    - Москва, как ты докатился до такой жизни?
    - До какой, тащ старший сержант?
    - На х.я в армию пошел?
    - Из патриотических соображений.
    - Да у вас там в Москве одни пидоры, готы и хачи - какой патриотизм. Слышь, покемон, а ты часом в жопу не долбишься?
    - Никак нет.
    - Это у вас в Москве в порядке вещей же.
    - Везде достаточно уродов.
    - У нас здесь нету.
    - Вы плохо смотрели.
    - Ой, в п.зду тебя, иди, у.бись головой об стену!
    из разговоров с непосредственным начальником

    Примечание: в заметках излагаются действительные события на срочной службе автора осенью 2013-2014 в реактивной артиллерии. Фамилии персонажей изменены.

    Часть 1. Отправка, прибытие в учебку, госпиталь.
    Сначала немного сообщу о себе. На момент отправки мне было 23, в армии исполнилось 24 года. Перед службой успел получить высшее образование - дизайнер интерьеров, 6 лет. Вышка и сыграла решающую роль в распределении, как выяснилось потом. Служить хотел, было интересно, опять же все родственники-мужчины служили в различных ведомствах и гос.учреждениях. Косить не пытался, не пытался и устроить свою службу получше, поближе к дому. Почему? Хотелось приключений Хотя близорукость слабой степени, несколько повышенное внутречерепное давление могли бы помочь в обоих случаях. Но я делал ставку на то, что с 6 лет посещал различные спорткружки и занимался сам - 4 года карате-до, волейбол, бокс, турники, бег. За 1,5 года до армии наконец-то смог позволить себе по деньгам гири, а затем спортзал, влюбился в железяки и надеялся, что попасть в крутые войска это мне поможет - хоть в 23 уже не считаешься юниором, но 1-й юношеский по пауэрлифтингу выполнял в своей весовой категории (сумма в троеборье 300 кг при весе 67 кг).

    Рецепт: если вы хотите приключений, то в военкомате заявляйте, что готовы служить где угодно, особенно в плане географии. И указывайте, что хотите служить - не прогадаете.

    Первоначально дата отправки была 8 июля 2013 года. Я сильно просился на флот, и мою просьбу удовлетворили - на горизонте маячил Калининград и служба в морской пехоте. Попрощался с родными, съездил в Питер, погулял в Петергофе и, собрав рюкзачок, в 7 утра стоял возле районного военного комиссариата. В рюкзачке лежали рыльно-мыльные принадлежности в виде мыла, шампуня, геля для бритья и запаса бритв; лежал запас еды в виде пластиковой упаковки с макаронами и курицей, 5 куриных яиц, хлеб, две 1,5 литровые бутылки воды; тёплая кофта, не смотря на лето, носовые платки, тетради, мобильник-тапик с выданной билайновской симкой "Позвони маме". С райвоенкомата нас к 08:50 привезли на Угрешку, в Центральный военкомат Москвы, где за нас взялись врачи. Сначала 2 часа медкомиссия, затем оформление банковских карт, потому что в военкомате потеряли часть наших заявлений, написанных заблаговременно. Потом долгие 5 часов ожидания формирования команд. За это время мы перезнакомились и подружились с ребятами, наша "флотская" команда ходила задрав нос и подкалывала менее удачливых призывников. И, разочарование! В Калининград уже набрали необходимое количество, всех семерых "морячков" распустили по домам. В отвратительном настроении поехал домой. Явившись на следующий день в военкомат, был обрадован тем, что отправок больше не будет, призыв окончен - жди осени. Вообще, сказали, что летом был перебор желающих отдать долг Родине. Бывали дни, когда нужно было человек 200, а приходило по 450. Но тётеньки утешили меня, что попасть куда мне хочется окажется гораздо легче. Записавшись в тетрадочку с пожеланиями отправить меня в чёрные береты или хотя бы в войска дяди Васи, пошёл гулять летние каникулы. После института работать не хотелось, ведь впереди была служба, так что я налёг на штангу и засел за учебники, чтобы не потерять форму.
    В октябре, на контрольной явке в военкомат, меня "обрадовали", что заявок на отправку в МП или ВДВ не предвидится, по крайней мере до декабря, так что есть вариант попасть в комендантские роты, либо в учебку связи. Как оказалось, допуск к государственной тайне оформили уже без моего ведома. И что было делать? Уже надо уходить служить! Выбор без выбора... Кинул монетку, выпал орёл - идти в связисты. Когда бы вы думали? В ноябре, 19-го. Еще месяц ждать. Паршиво. Зато на момент отправки сумма в троеборье уже выросла до 330 кг при собственном весе в 70,5 кг. Увлекся тяжелой атлетикой, рывок, толчок штанги, всё такое. Настроение было отличное, по профессии разом читал 4 книги, осваивал компьютерные программы. Жизнь была прекрасна и удивительна. С таким настроением я и пошёл в военкомат.
    Забыл сказать, что до этого были проводы призывников в Театре Российской Армии, но про них я написал отдельно http://ilya-prosto.livejournal.com/27029.html.
    Уже с известным набором рюкзачок, самая старая одежда, которую мог найти, любопытство и волнение - в 7 утра 19-го ноября. На этот раз подружились между собой ещё быстрее, ещё до прибытия на Угрешку. Всё шло куда как шибче, всего за 3 часа мы оказались на собеседовании с представителями будущей учебки. Тут выяснилось, что отбирают туда "спортсменов-комсомольцев-красавцев" - высшее образование, спортивные достижения, идеальная биография, отсутствие вредных привычек были чуть ли не обязательным для всех. Ничего толком нам не сказали про часть, сказали, что тем, кто захочет после устроиться в органы, крупно повезло. И всё. Ну, отлично, что ж. Уже вечером нам выдали форму, гражданку мы отдали, её отправили через военкоматы домой. Ещё раз проверили военники, банковские карты, которые были всё же выданы в срок, наличие сотовых телефонов с симками и...предложили запастись спортивной формой. Ерунда, подумалось мне - её в армии теперь выдают, я читал. Это была жестокая ошибка. В выданное имущество входили: форма одежды номер четыре - нателка серого цвета из кальсон и кофты, нателка серая утепленная, китель, брюки, брючный ремень убогого вида, вроде парашютной стропы, матерчатая портупея защитного цвета, шапка-ушанка, берцы; к "четверке" шел, конечно, бушлат - вот и "пятёрка" у нас в кармане! Вещмешок, в котором лежала ложка, тапки и кружка.
    Помня, что "сапоги и жену выбирают по уму, не тот размер сапог взял - ноги потерял", я насмерть стоял, чтобы мне выдали мой 42-й размер вместо 44-го. И шапку хотя бы 58-го вместо 55-го. Китель и брюки пришлись в пору, то же и с бушлатом. Не всем так повезло, были у парней и "штаны-парашюты", и безразмерные бушлаты. Кому-то не повезло с обувью из-за излишней скромности или пофигизма. Потом это аукнулось мозолями, потертостями и гудящими ногами.
    Офицер и контрактник, отвечавшие за нашу команду, непрестанно пеклись о подопечных: после получения формы всё было пересчитано на микро-строевом смотре, документы собраны дабы не были посеяны, личный состав отправлен в столовую на ужин. Давали пельмени в количестве не более 4 штук на нос, иным не досталось и этого. После приёма пищи нас разместили в двух помещениях с кроватями, опять же, кто успел - тот получил кровать, некоторым пришлось "мутить" (тогда я ещё не знал этого важного, возможно, главного слова нынешних Вооружённых сил) и спать на стульях. Отбились мы где-то в 23 часа, а в 4:30 утра уже был подъём дабы мы успели на поезд. Нас отвезли на Курский вокзал, где мы удачно разместились, побросав сумки, выставив охрану и где-то ещё полчаса доспали. Поезд был где-то в 6 утра, соответственно, после погрузки все принялись за еду и сон. В дороге до одного южного города, где была наша учебка, мы успели научиться подшиваться (первая в жизни подшива отняла у меня 2,5 часа работы, не шучу), рассказать кучу анекдотов и собрать по кругу нашим старшим на стол кто сколько смог. Получился солидный пакет, набитый чипсами, газировкой, курицей и много ещё чем - в дорогу родные собирали нас с любовью. Мой рис с говядиной успел подгнить, поэтому пришлось удовольствоваться яйцами с хлебом, и курицей, выложенной на стол товарищем. Команда наша была около 30 человек, и мы гордились тем, что едем к месту службы одними из первых. Рано утром 21 числа, где-то в 5 часов, мы прибыли в конечную точку маршрута, и отправились пешком до части. Идти было недалеко, но некоторые по гражданке столько не ходили, у нас появился один с температурой. Надо сказать, что в поезде у меня воспалился глаз и хотя я активно промывал его чаем, залечить к моменту приезда его не удалось. На блиц-медосмотре начальником лазарета при входе в часть о своих проблемах я умолчал, тем более, что парень с температурой сдался, а контрактник-сопровождающий, указав на него, предупредил нас: "Мужики, не будьте вот таким говном, как он, служба только началась, и вы должны себя правильно зарекомендовать с самого начала". Что ж, как ни старался я скрыть, а на повторном медосмотре в учебном классе, куда мы прибыли для заполнения всяких бумажек, фельдшер всё равно меня спалил и немедленно отправил в лазарет. Благо я успел вместе со всеми сдать всю писанину и немножко полюбоваться на свой военник. В лазарете был сделан вывод, что "его офицеры на построении увидят, всё равно пришлют сюда, так что пусть ложится". Невозможно выразить досаду, практически до слёз - в первый день на службе так неудачно попасть. К тому же капель для глаз у медиков не оказалось, мне было предложено купить за свой счёт, заказав их вечером медсестре, мол она пойдёт домой после работы, купит, завтра принесёт. При разговоре же с медсестрой выяснилось, что идти ей что-то как-то не хочется, потому что завтра не её смена, придёт она теперь только в воскресенье (а дело было в четверг), поэтому лучше мне обратиться к другой медсестре. Хочется побыстрее выписаться, вылечиться, вроде бы задачи военной медицины - ставить военнослужащих в строй. Похоже, мой интеллигентский шаблон треснул, придётся выкручиваться самому. Что можно сделать, когда сделать ничего не удаётся? Спать.
    Пока мои товарищи познавали премудрости заправки кроватей, несения нарядов и прочие элементарные основы, я спал и думал. Выход нашёлся сам собой - оказалось, что в тёмной палате я не один, когда рассвело, я обнаружил соседа, курсанта училища, при котором была наша учебка. Разговорившись с курсантом, выяснилось, что упал в лазарь он с таким же воспалением глаза, что капли ему принесут после обеда, что купил их ему командир взвода, что товарищ старший лейтенант - отличный мужик. А не против ли товарищ курсант подлечить соседа по палате, которому надо быстрее в строй? Оказалось не против. Курсант пожал плечами и посоветовал научиться про.бываться поскорее. Не понял я тогда его слов и с радостью принялся заниматься самоспасением. По ходу лечения, на которое ушло пара дней, курсант делился со мной разными премудростями, хотя поступил на обучение всего лишь на 4 месяца раньше меня и было ему 18 лет - как заправлять кровать, какой в армии распорядок дня, как себя вести, что ценится в чипке, как про.баться от проблем. До сих пор благодарен Руслану за этот ликбез. Особенно, про про.б
    К воскресенью я был здоров - ура, в понедельник на выписку! Да не ту-то было. К вечеру воскресного дня поднялась температура и по телу пошли красные пятна. Решив, что у меня банальная потница и во всём виновато несвежее нательное бельё, ночью всё перестирал и развесил. Кстати, за прошедшие три дня в лазарете оказалось несколько других парней с нашей команды. Акклиматизация, усталость сделали своё черное дело - сокамерников прибавилось. Перезнакомившись, развлекались как могли - убирали палату, например, потому что уборщице опять же лень, а мальчики должны работать, проходить трудотерапию; занимались наведением ПХД, курсанты училища бегали по тихому в чип, соревновались в ходьбе гусиным шагом от туалета до палаты, обсуждали последствия уколов и отсутствие половой жизни. И всем хотелось в роту. Так вот, в понедельник пришла врач и, осмотрев нас, практически всех выписала в подразделение, а меня и ещё одного товарища с Калуги отправила в госпиталь. Температура у меня прошла с одной таблетки анальгина ещё рано утром, но зато не в чем было идти - бельё ещё сырое, ходил в пижаме на голое тело. Однако, договориться пойти в госпиталь позже, когда высохнет, не удалось. Я ж в армии, какой индивидуальный подход, не выёживайся, курсантик. Взял, собрался и пошёл! Вела в госпиталь та же сестра, что отказалась от сделки с каплями. Она же накануне обозвала меня сумасшедшим за просьбу купить овсяных хлопьев в каком-нибудь продмаге - идея была в том, что овсянка быстро усваивается в любых условиях, особенно при температуре. Грубую армейскую пищу организм ещё не принимал. Но такая хипстерская идея может прийти в голову только москвичу, поэтому была отринута, и без дальнейших выкидонов в сыром белье под формой, сырых носках по дождю отправился я в госпиталь. В госпитале меня определили в палату для выздоравливающих, приказано было ждать приёма у врача. Понаблюдал за госпитальной жизнью: как три раза в день строятся больные на приём таблеток, как нарушают безобразия, лазая через забор за водкой, как участвуют в наведении порядка. Там я встретил самую омерзительную категорию военнослужащих - профессиональных калечей.
    Два солдатика-сопалатника как раз подходили под эту категорию. Один - сын местного то ли прокурора, то ли зам.прокурора. Второй - ровный пацан, сын состоятельных трудящихся. Особо выделялся второй: с десантной бригады, крепенький такой, наглый. Не стесняясь, поведал мне, салаге неслужившему, что в своей части он вынес пару недель нестерпимой дрочки, что разочарован наличием оной, что в армии всё прогнило и нет ничего хорошего, раз уж десантники на КМБ убирают территорию и качаются в стиле "72 отжимания за спецназ", "1500 приседаний за выкуренную сигарету". Будущее улыбалось парню - слёг по договорённости с командиром взвода в госпиталь якобы с инфекцией, по ходу лечения у него должна была быть "обнаружена" язва, занесённые родителями денежки превращали эту язву в причину скорейшей демобилизации солдатика домой прямиком к Новому году. Дальше - трудоустройство водителем. Крутость будущего дополнялась ежедневным прослушиванием на большой громкости с мобильного телефона дембельских песен типа "Прощай, бригада". Глядя на это чудо, я молился о том, что если и есть в жизни справедливость, то пусть она припечатает этого ловкача всей своей тяжестью, потому что смотреть было тошно, до того трясло от презрения. Позже, стоя в наряде по охране одного заведения, довелось столкнуться...с командиром взвода этого охламона, старшим лейтенантом, который рассказал о дальнейшей судьбе прошаренного парня. Она оказалась печальной: деньги не помогли, откосить удалось только через "дурку", трудовая жизнь у парня резко усложнилась. Всё же она есть - эта справедливость.
    Ещё одним индивидом, авторитетом больнички был полугодичник, отслуживший больше всех, кроме срочника ВРиО старшины. Этот так же смело, как предыдущий, признавался, что косить собирается через ту же "дурку". На вопрос "почему бы не потерпеть ещё полгода?" отвечал "за.бало". Внешним видом демонстрировал неприятие системы - усики 19-летнего пацана, неподшитая пижама со стоящим воротником, руки в карманах. Словом, отслужил.
    Наблюдая за происходящим, выяснил интересную особенность: никто за тобой ходить не будет, никто не будет тебя смотреть из врачей, если ты сам не подойдёшь. Дошло это до меня на второй день праздных шатаний туда-сюда в разговоре с медсестрой, не понимавшей зачем держать военного без температуры в инфекционном отделении. Пятна на теле я мазал кремом после бритья, используя антивоспалительную функцию, через прошаренных пацанов достал себе "Звёздочку" от насморка, так что на поправку шёл сам собой. На третий день пребывания в госпитале, после осмотра у врача, который, как оказалось приходит с 9 до 12 и уходит в другое крыло, получил таблетки, после которых пятна окончательно исчезли, здоровье укрепилось, но выписали меня ещё через четыре дня. Суммарно получилось почти две недели в калечке.
    Здесь же, в госпитале, мне довелось получить свою первую кличку - "Француз". Не знал ещё тогда, что "французами" называют гомосексуалистов, а то обиделся бы. Дал мне её молодой солдат с той же десантной бригады, но уже в другой палате, за начитанность, о специфическом значении клички он тоже не знал. Произошло это после такого диалога:
    - Знатно ты стелешь, москвич.
    - ?
    - Ох.енный п.здёшь у тебя, особый. Ты много читаешь наверное?
    - Да, читать люблю, но не больше других, я думаю.
    - Ну, вот сколько ты прочитал за свою жизнь книг? 10 прочитал хотя бы?
    - Да, я думаю, что больше сотни точно прочитал.
    - Фига... а я вот 4, всего 4 книги, прикинь? Поэтому ты будешь у нас в палате "Американец".
    - Не, я их не очень, давай по-другому.
    - Ну, "Француз", "Друг-француз".
    - Идёт.
    Зато этот парень жал гирю в 16 кг на правую руку 119 раз и около 95 на левую. Так что мы были не уязвлены способностями друг друга и мирно жили. Этот же парень по фамилии Бондаренко придумал фразу, в которой есть всё изящество военной службы: "Друг-француз, закрой дверь пожалуйста на х.й, время отбиваться".
    Внезапно, за пару дней до выписки, проявился неуставняк: один из пациентов-соседей решил покуситься на мои конфеты, которыми меня одарил один из больных в честь своего дня рождения.
    - Слышь, я три месяца прослужил, дай конфету!
    - Не.
    - За.бал, я ефрейтор между прочим.
    - По форме одежды что-то не вижу.
    - Бл., .бать ты жлоб.
    - Неуставняк, тащ ефрейтор, на йух сходите.
    -...
    За состоянием моего здоровья за эти же пару дней до выписки внезапно заинтересовалось начальство роты, куда меня распределили. Пришёл целый лейтенант и приказал писать объяснительную о причинах моего печального положения. Пришла врач-инфекционист, взяла с меня подробные показания как и от чего я мог заболеть. А забыл я ещё добавить, что в лазарете учебки в столовой стоял поднос с кружками, из которых пили все курсанты. Свои кружки стояли по тумбочкам, если же курсанту хотелось пить, то он шёл на кухню, брал с общего подноса кружку, набирал воды в бачке или из под крана, напившись, чаще всего не помыв за собой кружку, ставил её обратно. Мысль о том, что это и была причина, по которой я подцепил инфекцию, не давала мне покоя, тем более, что до отправки в госпиталь мне довелось видеть там курсантика, у которого похожие пятна по телу были даже на лице. "Пятнистый", по ходу, не мыл за собой кружки. Врач-инфекционист же и лейтенант упирали в своих расспросах на то, что я мог заболеть, наевшись пищи с чипка или в дороге, хотя ничего подобного не было. Получалось, что не успев начать служить, я загремел бы в тунеядцы, да ещё со славой "причинившего себе вред по неосторожности". Поэтому я из раза в раз повторил историю про кружки. В результате написания рапортов получилась почти что детективная история, развязка которой наступила в лазарете части, куда меня вернули на выписку. Начальник лазарета, майор медицинской службы, вызвал меня к себе на профилактическую беседу о вреде честного болтания языком. На мой албанский вид и непонимание происходящего он объяснил, что из-за заболеваемости курсантов приехала злобная комиссия, по результатам деятельности которой товарищу майору влупили строгача. Получилось, что довели кружки до цугундера.
    От парней, которые вернулись из лазарета позже или попадали туда в дальнейшем, выяснилось, что комиссия не прошла даром: пить курсантам теперь разрешалось только из своей посуды, только кипячёную воду, наведение ПХД силами высокотемпературных больных прекратилось. В общем, репрессии.
    И вот, наконец-то, через две недели "фантастического про.ба" в калечке, я поднялся на третий этаж казармы в свою роту...

Однако, выходных в армии на самом деле не бывает. 31-го, 2-го, 3-го числа у нас были репетиции присяги. Нашей строевой подготовкой озаботились заранее, а кроме занятий по ней был еженедельный парадный развод по вторникам, на котором строевую у личного состава оценивал сам начальник учебного центра. Мы проявляли усердие, поэтому 17-я рота ещё в середине декабря была отмечена в лучшую сторону. Такие маленькие победы, кстати, сплачивают коллектив, приносят удовлетворение от службы, поэтому жаль, что благодарностям перед строем уделяется такое малое внимание в некоторых частях. Напрасно! Солдат может быть сыт, обут, одет, но если забывают признать его труд на службе, то возникает отторжение к выполняемым обязанностям - какая разница, как служить, если всем пофиг? Итак, наша рота осваивала прохождение торжественным маршем и прохождение с песней впереди всех. На генеральной репетиции присяги мы вообще справились очень достойно, заслужив похвалу начальника - "17-ю роту прямо сейчас в Кремль на показательные можно отправлять". Конечно, не без иронии, но было приятно. Нам ещё телефоны выдавали за успешное прохождение, поэтому мы старались.
    Наступило 4 января. Накануне я почувствовал недомогание, но не от волнения. Ночью поднялась температура. Как я лечился в таких случаях? Напивался на ночь воды и пропотевал. За ночь несколько раз встаёшь и снова пьёшь и бегаешь в туалет, кровать мокрая насквозь. Но зато утром температуры как ни бывало, хотя до вечера очень слаб. К сожалению, в этот раз так не получилось. После завтрака мы построились в расположении с оружием, капитан давал нам последний инструктаж. Тут я впервые в жизни почти что упал в обморок. Шумело в голове, помутнело в глазах, я сказал соседям по строю, что сейчас упаду, чтобы успели поймать. Поймали, крикнули о том, чтобы оказали помощь. Сквозь муть я понимал, что меня держат за автомат, пытаясь его вырвать. Боясь, что если я отпущу ремень, то упаду, ещё сильнее схватился. Только когда до меня дошли голоса товарищей, просящих отдать автомат, потому что меня надо сопроводить в умывальник, ремень я отпустил. Капитан лично привёл меня в порядок - умыл холодной водой, похлопал по щекам. Опять конфуз, не везёт мне как-то со службой! Спросил, как самочувствие. Ответил ему, что пелена прошла, но в лазарет не пойду, только после присяги. Спасибо кэпу, он и сам предполагал, что присягу пропускать нельзя, поэтому я слетел по лестнице, догоняя строй. Свежий воздух меня привёл в чувство, всё торжество продержался бодрячком. Построились мы в линию ротных колонн, к присяге нас привели, поздравили, прошлись торжественным маршем. Оказалось, что родителей разместили так, чтобы мы, проходя мимо и соблюдая равнение направо (на трибуну с начальником центра), смотрели на них. Волнительный момент! Все очень переживали, ускорили шаг, пролетели быстрее, чем хотелось бы - нервы, нервы, радость встречи.
    После присяги родителей пустили в располагу, многих отпустили в увольнение. Ко мне никто не приехал по моей же просьбе, потому что вид вначале службы ты имеешь жалкий - только домочадцев расстраивать. Поэтому я отправился практически сразу в лазарет. Температуры вроде не было, чувствовал себя просто уставшим. Но болезнь подстерегла меня там - едва я получил койку в палате (мне предложили полежать до вечера), как начался озноб, и я опять свалился в лечебное заведение.
    Учебный центр поразила эпидемия. Вечером и на следующий день в лазарет только с нашей роты пришло четверо. Потом ещё и ещё. Койки приносили уже из подразделений, мест не хватало. Из лазарета, где лежали с температурой от 38,2, как только температура падала ниже, переводили в изолятор. Условия содержания улучшились по сравнению с ноябрём - никто уже не запрягал на наведение уборки, всех действительно лечили без задержек, направляя в госпиталь, в изолятор и в роту. Я попал первым, но первым и выздоровел - переболело 80% роты. К 9 января я вернулся в расположение. Никогда до этого и после этого не видел настолько пустой располаги.
    Из заболевших сослуживцев выделилось некоторое количество товарищей со слабым здоровьем. Некоторые пробыли на излечении до 2 недель. Мне подумалось тогда, что не всем стоит идти служить, что действительно людям со слабым здоровьем лучше заняться им. Был у нас такой Паша Ерофеев. Инженер, сисадмин по последней работе, задрот по компьютерным играм, слабый физически, с близорукостью -6, Паша пошёл служить. Когда я его спросил - зачем, он ответил, что ему жаль было 150.000, которые он скопил на работе. Не, он мог решить проблему, но жадность подсказала идти служить. Он болел ооочень часто, самое долгое его прибывание в роте - 3 недели без болезней. А что было бы летом - страшно представить, ведь у него ещё аллергия на цветение практически всех растений. Паша будет ходить в соплях до конца июля. Зачем таких берут, я не знаю. И зачем они упорствуют, я тоже не знаю.
    Обида на свой иммунитет заставила меня дать себе зарок ходить в мед.учреждения и болеть. Так оно и вышло - больше в калечке я не лежал, организм окреп. В течении службы я может ещё раза 4 схватывал повышение температуры, но иммунитет рвал микробов на части. Закалка холодной водой, опять же давала результат.
    С 12 числа наконец-то началась учёба по спецухе. И это всё, что я хочу про это сказать
    Учили нас весьма неплохо, не в каждом вузе на гражданке такой скрупулёзный методический подход, что лично меня радовало. Правда были и минусы - повысить качество подготовки можно было бы в случае, если бы были даны часы для самоподготовки. Мы учились в секретном корпусе, в который вход и выход был строго по пропускам. Тетради тоже были секретные, приносить в казарму их запрещалось. С одной стороны, так тренировалась память, с другой стороны можно было бы достичь большего в учёбе. Занятия шли после завтрака и до обеда. У иных взводов - и после обеда. У первого взвода же после обеда всегда были рабочки. Это раздражало, потому что мы могли бы приходить в классы и повторять пройденный за день материал. В общем, к концу учебки мы овладели базовыми навыками профессии военного связиста, оставалось обкатать знания в войсках. Считаю, что за 4,5 месяца можно готовить специалистов по некоторым специальностям, особенно, если давать часы на самоподготовку и побольше практики. Радовало ещё то, что как нам рассказали, к преподаванию в последние годы всё чаще приглашались специалисты с опытом службы в войсках, что повышало качество подготовки.
    В январе мы впервые услышали про приезд какой-то большой комиссии. Что это означало? Это означало увеличение количества рабочек! До начала эпохи комиссий (иначе не назовёшь) от нашей роты выделялись по нескольку человек, чтобы навести порядок в учебных классах и убрать закреплённую территорию. Теперь же начался большой косметический ремонт. Были найдены добровольцы, умеющие обращаться с краской и шпаклёвкой, штукатурщики, мебельщики и другие, кто мог помочь навести лоск на территорию центра. Деньги выделялись нешуточные. По заявлениям гражданских сотрудников, такой ремонт не делался лет 10. Парни, которые из-за рабочек пропускали занятия, "прикрывались" командованием по учёбе. С нашей роты работали над паркетом в главном учебном корпусе, красили везде потолки, стены, клали плитку в туалетах. Мне довелось чуть-чуть поработать, крася женский туалет, заделывая трещины в стенах у одного из заместителей начальника центра. С конца января и по конец марта мы вспахивали - только в путь. Какой тихий час, когда есть работа! Однажды нам привезли грузовик асфальта, где-то 4-5 тонн. Вывалили его прямо между корпусами на малом плацу. Оттуда мы вёдрами и носилками разносили асфальт по всей территории, утрамбовывая лужи, выбоины и трещины. Армия-с. В другой раз, когда мы мыли пол после покраски потолка, мимо нас шли офицеры и радовались тому, что есть срочники, так как тратиться надо только на материалы, а люди будут работать за еду. Надо ли говорить, что подобное отношение вызывает ненависть?
    Вообще, отношение офицеров к нам было высокомерным и снисходительным. Да, мы объявлялись ценными специалистами, потому что "Без управления нет победы, без связи нет управления", "Связь - нервы армии" и всё такое. Но в центре нас было как грязи. К тому же курсанты, которые в будущем станут офицерами-связистами и курсанты-срочники воспитывались бок о бок. Налицо было социальное неравенство - срочникам в среднем 22-23 года, с высшим образованием, уже сформировавшиеся люди, и курсанты, которым по 18-20 лет, у которых ветер в голове, но при этом только первый курс они живут в казарме, дальше они имеют возможность снимать жилье в городе или жить в общагах, приходя на учёбу. Живущие в казарме малолетки имеют невероятные попущения по быту - никто не будет отчитывать курсанта за сникерс, который тот съест в столовой. Курсантики не особо утруждали себя дисциплиной, вели себя соответственно возрасту. Офицеры-воспитатели имели над ними не самую сильную власть. С нами, срочниками, всё было совсем иначе. Готовясь к очередной комиссии, потребовалось вычистить содержимое карманов и тумбочек. Как это сделать? Правильно, надо создать прецедент. Курсант Кудрявый, пользующийся заслуженным уважением в коллективе нашего взвода, спокойно достал сникерс за завтраком. Немедленно командир второго взвода лейтенант Иванов поинтересовался откуда сие неуставное лакомство добыто. Кудрявый ответил, что из чипка. Иванов только хмыкнул. А после термометрии рота была построена в две шеренги, содержимое карманов выложено в шапки. Потом вытряхнуты тумбочки. Конечно, содержимое строго стало соответствовать уставу, но при этом мы лишились огромного количества нужных вещей. У многих были куплены лекарства, витамины, "Звёздочка", брызгалки для горла - всё это было выброшено вместо того, чтобы оказаться в аптечке санинструктора. Съестное было позорно съедено перед строем, как в "Цельнометаллической оболочке", разве что мы не отжимались, а дружно наводили ПХД до обеда и после обеда. Запасные носки, ножницы, напёрстки - все беспощадно выброшено. Карманы некоторых особо провинившихся - зашиты. Страшно представить, что было бы у будущих "господ-офицеров", если у них устроили что-то подобное. Не иначе, как бунт.
    Ещё курсанты страдали тупизной шуток. Стырить в столовой шапку, перевесить бушлат срочника было любимым развлечением некоторых обезьян. Справедливости ради, наши офицеры из взводников отправились после такого к курсантам и сказали, что если пропавшее не вернут, то в следующий раз нерадивые курсантики будут заперты со срочниками в раздевалке. Погаснет свет и никто ничего не увидит.
    Офицеры же, занимавшиеся воспитанием личного состава и преподаванием у срочников делились на два типа. Первый - это карьеристы, окончившие наше училище. Среди них были как хорошие карьеристы, вроде нашего капитана-отличника, который с рвением занимался воспитанием подопечных, так и разгильдяи, и шакалы. В одной из рот какой-то из таких ушлёпков занимался сбором денег, но не на пользу роте, а в личных целях. Его потом прищучили. Кое-кто из преподавателей забивал на ведение пары и давал к заучиванию куски из руководящих документов. В целом, я их понимаю - учебка располагалась в неплохом городе, подтянутый коллектив, порядок по уставу, личный состав подчиняется, деньги платят неплохие, есть личное время и не надо ехать в какую-нибудь дыру, вроде той, где я служил впоследствии. Можно понять, да. Но такие офицеры редко пользовались уважением курсантов, относились к учебному и воспитательному процессу без интереса. Ну, а мы в ответ не горели желанием вкалывать.
    Второй тип, гораздо реже встречающийся, в основном из преподавательского состава, - это те, кто имел опыт службы в войсках. Такие преподавали значительно интереснее, сыпали примерами из практики. Некоторые из них, как и первые, перебрались в учебку, чтобы иметь более спокойную жизнь, но некоторые были идеалистами, понимая, что кроме них некому нам дать возможно свежие знания. Какими бы по характеру не были эти офицеры, я их уважал.
    Отдельно отмечу преподавателей из офицеров запаса, особенно тех, кто имел опыт службы в Советской Армии. Качество подачи материала у них было выше, чем у многих более молодых российских офицеров, даже недостатки были иные. Пара преподов в силу возраста и давнего срока службы сыпали в основном цитатами из приказов и документов, но как они это делали! С другой стороны, один полковник в отставке чуть ли не единственный, кто раскрывал нам особенности нашей профессии вширь, рассказывая о структуре различных звеньев управления, о нашем месте в них, о нашей роли. Понимание целей и задач, стоящих перед нами, у таких преподавателей доходило до нас значительно быстрее и за короткий срок, чем у некоторых молодых. Так что традиции и старая школа очень сильны, там масса знаний и опыта - умей только черпать и применять.
    Кроме офицеров был сержантский состав и немногочисленные прапорщики. В основном, при нашем призыве, руководили срочники, контрактников было мало, их набор только шёл, однако, в ближайшем будущем все должности младшего командного состава должны занять контрактники. Моё личное отношение к контрактникам до службы было недоверчивым, прохладным. Здесь же, в учебке, оно стало уже негативным.
    Дело в том, что из-за трепетного отношения к выполнению приказов сверху, контрабасов набирали из не слишком качественного состава, мягко говоря. У нас в роте было двое младших сержантов контрактной службы. Оба достойны друг друга - любой сержант срочник справлялся с обязанностями по несению нарядов с куда большей отдачей, чем эти. Оба были не дураки выпить, отчаянные разгильдяи и нарушители. Связать двух слов не могут, но должности занимают. Кроме них были ещё двое, недавно подписавших контракт. Это сержант Тулупин, ВрИО старшины роты и сержант Федотов. Тулупин был отличником-перфекционистом, почувствовавшим свою власть. Закончил какой-то инженерный вуз где-то на Урале, с красным дипломом. Подтянутый в строевом отношении, с правильными чертами лица, умеющий петь под гитару, начинающий рукопашник. Редкой стервозности сволочь, карьерист, выслуживающийся перед капитаном в надежде получить в скором времени лейтенанта - это не только моё мнение. Глядя на него, я вспоминал Ремарка "На Западном фронте без перемен" - "чем большим ничтожеством человек был в мирной жизни, тем большим тираном он становится в армии". Постоянно Тулупин метался по роте, доказывая каждому курсанту свою власть и полномочия, задрачивал всякой хернёй к месту и не к месту. За неделю до выпуска он решил устроить нам уставную неделю, мы его уже побить хотели. Каждый в отдельности хотел, в том числе и я. Вероятно, Тулупин брал пример с адмирала Колчака в исполнении Хабенского в одноимённом фильме или ещё с какого-нибудь ловкача, любимчика впечатлительных женщин. Ненавижу высокомерных, заносчивых людей, что поделать.
    Сержант Федотов был противоположностью Тулупина. Весёлый, уверенный в себе молодой человек с Алтая, тоже с высшим образованием. Ротой он управлял легко, с полуслова. Никому никогда не хотелось проверить на себе его ярость, потому что и ежу было понятно, что шутки с ним плохи. Понимание наших нужд и наличие своего мнения делали его отличным замком. Обязанности свои знал на зубок, но не совал каждому под нос свою компетентность. Лучший контрактник-сержант, которого я видел.
    В других ротах ситуация была примерно такая же - большинство контрабасов подтянулось в погоне за деньгами, службой в городе, недалеко от тёплого моря и хорошей погоды. Всем им обещали жильё, а наличие образования позволяло сравнительно скоро получить первое офицерское звание. Всем этим завлекали и нас, регулярно прессуя на тему службы по контракту. Надо сказать, что некоторые давали слабину и готовы были от нерешительности подмахнуть контракт. Только у трёх-четырёх человек были осмысленные мотивы, например, у парня с Рязанской области, из какого-то глухого посёлка. Да, ему это будет дорога в достойную жизнь, устройство неплохое. Но в основном были колеблющиеся, которые не знали что будут делать после армии.
    Сам я догадывался, что не так всё радужно с обещаниями. Так оно и оказалось. Щедрую раздачу офицерских званий и должностей прекратили в течении нашей службы, с жильём не у всех всё было гладко. Всякое было и с выплатами. Хотя в учебке, надо признать, порядок был куда больший, чем в моей части - там ситуация с контрабасами вообще туши свет, но про это я ещё расскажу. На контракт бы не пошёл в любом случае, т.к. есть привлекательная гражданская специальность (даже две), в которых хочется развернуться. Если бы я хотел служить, то пошёл бы по стопам деда и отца. Удача бы мне сопутствовала, уважаю военное дело, но армии-мечты нет вот уже более 20 лет.
    Наблюдал и немногочисленных прапорщиков. С одним из них удалось обстоятельно побеседовать. Было это в наряде по контрольно-техническому пункту. В этот наряд я попал впервые, до этого пару раз ходил дневальным по роте. И вот выходит наряд на плац, строится. Ждём заступающего дежурного по части. Выходит. А за ним, прямо через плац, руки карманах идёт некий прапорщик, худощавый, уверенный до наглости. Проходит мимо помдежа, жмёт руку заступающему подполу и направляется прямо к нам с товарищем, заступившими на КТП. Вот так дежурный будет. Сбоку шепнули, что нам повезло - прапорщик Купчихин нормальный мужик. Начался инструктаж. Дождавшись, когда дежурный пройдёт мимо, прапорщик скомандовал нам:
    - Так, напра-во... Сейчас, гондон этот отойдёт подальше. Так, обязанности все знают?
    - Так точно.
    - А ты?
    - Два раза заступал, - соврал я.
    - Отлично, потому что подполковник Глазьев, когда заступает, таким редкостным мудаком становится. Вроде служишь с ним, служишь, знаешь давно, приличный военный в звании подполковника, а когда заступает, то гондон, а не офицер. Он придёт в 2-3 часа ночи, спросит вас всё до последней запятой, как в Уставе написано. На фишку никого из вас выставлять не буду, начальства не боюсь, мне пох.й. Поэтому садитесь и учите обязанности. Погода сейчас холодная, поэтому на осмотр парка выходите раз в 1,5-2 часа, а не каждые полчаса, как осенью. На хер мне потом от вашего ротного выслушивать за здоровье. На прием пищи убываете по очереди, меня предупреждаете. Машины впускать-выпускать только с моего разрешения. Один "фольксваген", если что, выпускать-впускать только с разрешения дежурного по части. Караул берёт парк под охрану после ужина, туда ни ногой. Вопросы?
    - Никак нет, разрешите после развода в чип заскочить.
    - Заскочите, воды там на ночь возьмите, мне и себе чего-нибудь пожевать. Печенье и зефир сейчас неплохие. Ещё вопросы?
    - Никак нет.
    - Нале-во.
    По прибытии на КТП я побежал в чипок, а товарищ принял наряд. Вернувшись, мы принялись нести дежурство. В помещении было тепло, вопреки инструкции прапорщик разрешил нам снять бушлаты, чтобы мы не взмокли. Разговорились. Оказалось, что прапорщику Купчихину 33, срочку служил в середине 2000-х в какой-то глуши по нашей специальности. Из его рассказа стало ясно, что жизнь в войсках действительно сильно отличается от учебки, валить отсюда надо. Когда он прибыл в часть, то по подъёму на цп стояли только выпускники нашей учебки. Дневальный бегает, всех будит, в него кидаются сапогами, вяло встают, идут курить вместо зарядки. Как выпускника техникума, связанного с радиоэлектроникой, и отличника в центре, будущего прапора направили в самую глухую задницу где-то на Кавказе. В части было человек 200, здания все полуразрушенные, техника нерабочая. Вопреки руководящим документам, пытливый Купчихин починил имевшуюся в его распоряжении технику своими силами. Когда приехала проверка, то матёрые связюки-офицеры заявили, что никогда не видели, чтобы срочнику удалось сделать такой качественный ремонт. Втянуться в службу можно месяцев за 8, в крайнем случае за год. А учебка, учебка создана для того, чтобы показать армию такой, какой она должна быть. Когда срок службы у него подходил к концу, то выяснилось, что вся дедовская элита его роты состояла из выходцев из учебок.
    После срочки он подписал контракт и стал прапорщиком, переведясь из войск в учебку. До реформы в учебке было до сотни прапорщиков на разных должностях, сейчас осталось десяток-полтора. Должности стали занимать сержанты срочной службы, а так же едва подписавшие контракт. Благодаря опыту службы и личному интересу, пока не было такого количества преподавателей, прибывших с войск, Купчихин готовил некоторые взвода. По его мнению, качественный преподаватель может обучить срочника-связиста за месяц-полтора, вдвое быстрее то бишь.
    После разговора с Купчихиным я размечтался о своей предстоящей службе. Так вот значит что ждёт отличников спецухи. Жопа, где надо наводить порядок. Мдаааа, интересно, доведётся ли мне попасть в такую ситуацию? В одиночку тянуть на себе службу, попасть в блядство, пройти сквозь всю хурму, подготовить хорошую смену... Прапорщик решительно заинтересовал меня личным примером. Думал ли я, что описанная им ситуация почти в точности повторится у меня? Нет, но каким-то образом всё так и получилось. Может потому, что в учебных классах я времени не терял? Может из-за того, что как и Купчихин, был строптив? Не знаю. Но мне таки повезло.
    Наступил февраль, месяц Олимпиады. За 2,5 месяца мы уже со всем свыклись, вошли в учебный ритм. Пережили пару комиссий и ожидали куда более влиятельных лиц. Ремонт не прекращался ни на день, после учёбы сразу на прорывные участки. Муштра не ослабевала, даже наращивалась. Койки постоянно "взрывались" на предмет хранящихся под матрацами носков, вытряхивались подушки, из которых разлетались шоколадки, переворачивались тумбочки, ибо у Михайлюка нашли полторашку "Кока-колы". Мы борзели в ответ, Погребец, ответственный за многое в нашем взводе, включая телефоны, наловчился прикрывать ящик с ними так, чтобы можно было достать трубку. В личное время он и некоторые его друзья брали телефоны и ложились под кровати, прячась от бдительных дежурных. Идиотия набирала обороты. Вот из-за очередного заболевшего кэп выстраивает нас и час читает нам нотации, пересыпая жуткими угрозами - орать он умеет. Но как только дело доходит до просьбы закупиться на роту таблетками от кашля и брызгалками для горла, следует отказ - мы не будем заниматься самолечением. Правда, когда в госпиталь упало ещё двое с бронхитом и пневмонией, капитан сдался, мы быстро поправили своё здоровье. Начались морозы за -15, выпал снег. Теперь мы вместе с курсантами-офицерами убирали его круглые сутки. Невиданное дело, но нам разрешили пить чай! Чай после ужина, чай после занятий. Закупленные в роту красивые чайники перестали стоять тупой показухой на случай комиссии - они заработали! Могут, если захотят, разрешить всякие вольности Ещё у нас появились стиральные машинки, которые стояли без подключения, чтобы не нагружать канализацию. Одной на роту хватало. Спать теперь разрешалось, укутавшись поверх одеяла бушлатами. Выдали ватники, вторую смену тёплого белья. Приходя всем мокрые с уборки снега, мы развешивали всё это хозяйство сушиться, а сами садились смотреть Олимпиаду.
    Надо сказать, что к середине января большинство стало находить время на развлечения. Из дома присылались книги, книги брались в ленке. Проектор заработал регулярно, мы стали смотреть новости и даже иногда футбол. Разрешили брать гитару, и у нас пара человек устраивала концерты по заявкам. Я прочёл "На Западном фронте без перемен", частично "Боевой устав. Отделение, взвод, рота, танк", Волгин читал Есенина, у них с Погребцом талант читать стихи по памяти. Ерофеев и несколько геймеров сидели в телефонах на выходных, просматривая летс-плеи их любимых танков и WoW. Чудовищно не хватало музыки, кино, искусства вообще. Послушать бы любимый металл на хорошем звуке! А оперу, классическую музыку? "Страсти по Матфею", "Князя Игоря". Единомышленников мне найти не удалось - высокое сейчас не популярно. С тоской я вспоминал гражданскую жизнь. Поэтому, когда началась Олимпиада, мы все радовались - как ни как культурное событие!
    Никогда не забуду открытие. Сижу, смотрю за красивейшими номерами представления, в голове мысли о доме, о личном... и раздаётся вопль "ДЕЖУРНОЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ, ПОДОРВАЛИ ОЧКО СТРОИТЬСЯ!!!"
    Культурная жизнь, блин.
    К февралю прояснилась и картина личной жизни. Это вообще больная тема в армии. Повезло тем, кто расстался с девушками до армии, повезло тем, у кого были уверенные, ждущие барышни. Среди нас были и женатые - эти вообще были самые спокойные люди. У курсанта Кудрявого девушка заработала уважение всего взвода. Так она любила своего Диму, что прислала ему на днюху посылку с пятью килограммами сникерсов, натсов, марсов и баунти. Мы все сочли её чрезвычайно мудрой и внимательной особой, некоторые даже завидовали, ведь подарок уплетал весь взвод, а Кудрявому безумно повезло.
    И как не затронуть деликатную тему того, как переживается отсутствие жизни половой? Тут всё было с точностью да наоборот в ситуации с любовью платонической. Женатые и имевшие прочные отношения, мучились так, что мне их было жаль. Остальные переживали как кто мог. Кому-то подруги слали обнажённые прелести по телефону, и кое-кто утопил свой мобильник в очке. Кто-то пребывал в апатии. Кто-то ухитрился в немногочисленных увалах сбегать к проституткам. Ну а я посчитал, что не рыцарское это дело - падать духом и телом. Как говорится "Первым делом - самолёты...".

Невысокого роста, плотненький, светловолосый старший лейтенант с круглым лицом весело скороговоркой бросил:
    - Кто такие Белоконь, Махеев, Кравцов и Коробков? За мной, остаётесь в городе. Считайте, повезло вам.
    Сели к нему в машину, набились как могли. Старший лейтенант продолжил:
    - Ну, что, мужчины, попали в самую жопу, в "Очко дьявола", готовы вешаться? Начальник поста сегодня не в духе, физкультуру сдавал, сейчас орать будет. С компьютером кто "на ты"? Ладно, разберёмся. А кто откуда? О, даже Москва есть. Доволен, Москва, местом? Как тебе городок? Небось представляешь уже, как съ.бываешься отсюда?
    - Это я представляю, товарищ старший лейтенант, - сказал Саня.
    - Не нравится в степи?
    - Да тут дыра какая-то, вот в учебке было лучше.
    - Знаю вашу эту учебку, наслышан. Людей там мучают, да, Москва?
    - Товарищ старший лейтенант, мне кажется, что кому-то там даже нравится, - отвечал я. И задумался - вот и с начальником, видимо, "повезло".

    Вошли в часть. Стандартный военный бетонный забор, простецкое КПП с клеткой. И никого. А где все? После учебки, где взводы и роты курсантов сновали туда-сюда строем, толпы офицеров и гражданского персонала, часть показалась вымершей. Может, уехали на учения, стрельбы? Пригляделся и поразился - какое всё разрушенное и истёртое! Идём мимо белого, недавно покрашенного здания, однако вряд ли кто-то в нём живёт - так и было, на первом этаже штаб, на втором сборы молодого пополнения, заселяемые во время нового призыва, третий этаж нежилой, разваленный. Напротив, через аллею, стоит новенькая казарма, вроде тех, что доводилось видеть в интернете, там заметно какое-то движение - три-четыре военных шарахаются, словно тени. Чуть дальше, вдоль по аллее, вторая пара казарм. Одна оштукатурена и покрашена, как делают на юге, обмазанная - вторая часть штаба на первом этаже, второй и третий нежилые, разрушенные, другая вся красная, в потёках, с отбитыми стенами, как будто её обстреливали. Окна провалены, выбиты. На аллее высажены деревья справа и слева, дальше виден плац и забор, за которым начинается степь. Деревьев мало, чувствуется, что их здесь быть не должно - последствия человеческого труда. Цвета казарм белый, бежевый, красный, создаётся впечатление, что находишься где-нибудь в Крыму или на Тамани. Входим в бежевое здание штаба тыла. Пол из разбитой плитки, облезлые стены и серые, убогие двери, лампочка на шнуре свисает с потолка - куда мы попали? Такое впечатление, что недавно здесь прошли бои. Старший лейтенант звонит в дверь, заходим, сам он исчезает. На столе при входе сидит ефрейтор небольшого роста в ушитой зелёнке, бородатый брюнет с ярко-голубыми глазами. Есть в нём что-то от чеченца. Забавно, настоящие войска начинаются с национального разнообразия нашей страны - только в спецучебке могут собрать почти целиком русский личный состав. Проходим в сам кабинет. За столом с компьютером сидит непонятный лысый тип в трениках и майке-алкоголичке, ну типичный гопник неясного возраста. Вероятно, офицер или контрабас.
    - Здравия желаю, - нестройным хором гаркнули мы.
    - Чиркин, дай этим долбо.бам все стулья, что есть. Садитесь, не стойте, бл.дь.
    Кто откуда?
    Молчим, начинаю первым:
    - С Москвы.
    - С Курска.
    - Марий-Эл.
    - Омск.
    В этот момент вошли ещё два ефрейтора, оба высокие, один чернявый, смахивающий на таджика, второй русский или украинец, простой внешности, напомнил Юру Хоя из Сектора Газа. Какие-то они здесь все рослые, чёрт его знает от чего. И мне точно не пришло в голову, что эти парни тоже прошли нашу учебку - такой был контраст во внешнем виде. Затёртая полевая форма, летняя разглажка, желтоватая подшива (у нас у всех белоснежная), мятые кепки (у нас ещё зимние шапки), стоптанные, но вычищенные ботинки.
    Одновременно с тем, как вошли эти двое, перезагрузился комп. Гопник издал яростный визг, лицо исказила безумная гримаса, жёлтые глаза налились кровью и он заорал:
    - АРГАМАКОВ, У.БИЩЩЕ ТУПОРЫЛОЕ, КОГДА ТЫ, СУКА, КОМП СДЕЛАЕШЬ, ЧТОБЫ НЕ ВАЛИЛСЯ? Москва, шаришь в компах?
    - Никак нет.
    - БЕСПОЛЕЗНЫЕ У.БКИ!
    - Виндоус надо переустановить, тащ старший сержант, - брякнул ефрейтор, по видимому являвшийся Аргамаковым, тот, что Хой.
    - Задача тебе, Аргамаков, подобрать себе одного из этих долбо.бов, чтобы знал комп, смог сделать его, виндоус переустановить, чтобы, бл.дь, не как с тобой было - "нас не научили, мы не умеем". ПОНЯЛ?!!!
    - Понял, тащ сержант.
    - А вы тоже, ёб.ки, что молчите? Вы сейчас рассказываете мне, а я решаю нужны вы мне здесь или нет. Если вы дауны, а вы все дауны после учебки, от вас пользы не будет - ушлю нах.й в подразделение, будете там дневалить до конца службы! Ты, москвич, что умеешь?
    Я назвал ему свой тип техники и кое-какие навыки по службе.
    - Да не то, долбо.б! Руками можешь что-то делать?
    - (О, понятно, счас будут на рабочку сплавлять) Никак нет.
    - Ещё бы в Москве умели работать... С компами ладишь?
    - Ну, если надо печатать, то могу, а если устанавливать...
    - Бл.дь! Мне не нужны здесь гении-сисадмины, текст напечатать, в Экселе если что работать можешь?
    - Так точно.
    - Кто ещё? Никто? Бл.дь, если никто не будет отвечать, всех выкину нах.й!
    - Я владею, - ответил Махеев, мариец с бывшей 8-й роты. 8-я рота считалась ротой расслабона и халявы, хотя на неё и выпадали почти все проверки 3-го батальона, потому что она была на первом этаже казармы. Посмотрим, какие вы, 8-я рота. Может, хитрецы?
    - Дождался наконец.
    Тут у сержанта зазвонил мобильный:
    - Да? Что хотела? Занят я сейчас, зай. Да. Ой, не начинай эту х.йню нести. Да. Извини, глотка болит что-то. Физкультуру сдавал, начфиз тройку поставил - да и в рот её еб.ть. На обед не пойдёшь?..
    Занятно он с "заей" говорит. "Х.йню не неси" - норм.
    Тем временем сержант закончил:
    - Астах, что надо пить, чтобы глотка прошла?
    Ответил плотный таджикского вида детина. Пока шёл разговор с нами он сновал туда-сюда по узкому проходу между нами, сидевшими на стульях и заполонивших весь маленький кабинетик, перекладывал какие-то бумажки и тихо перекидывался словами с "чеченом":
    - Горло полощите, товарищ старший сержант, а лучше водки с перцем.
    - Да водки-то я успею выпить всегда, что мне сейчас пить?
    - Сейчас можем чаю сделать, будете?
    - Не, давай кофе сделай. Расскажи про родителей, Москва. Кто чем занимается?
    - Отец - директор по маркетингу и рекламе. Служил в силовых структурах. Дед - военный, моряк, 44 года службы. Мама сейчас не работает, работала в клининговой компании менеджером, т.е. по уборке. Сестра студентка.
    - А как отец с матерью познакомились?
    - Я бы не хотел об этом говорить.
    - Почему это? Что, служил батя в дальнем гарнизоне, мамка твоя залетела и поженились?
    Тут я стал вне себя. Что следует сделать в момент, когда пора бить, но при этом ждут дома, а дорога тебе будет в дисбат? Видимо, сержант знал, что говорил и проверял меня, расценивая моё молчание по-своему - что я не смогу ничего сделать и подчинюсь его воле. Что ж, пусть пока так думает, шанс посчитаться, я чувствую, ещё представится.
    Дальше сержант задавал нам вопросы по спецухе, начав снова с меня. Вопросы оказались простенькими, мои же товарищи молчали. Выяснилось, что все мы работали на разных типах аппаратуры, отличавшейся к тому же от той, что была в части. Придётся переучиваться.
    - Сейчас давай им обязанности учить и всю остальную дрочь, Астах. Научите мне их, чтобы от них я не слышал, как от вас, что "ничего не умеем, нас не научили". Времени до вашего дембеля - два месяца, за это время успеете, не торопясь, ввести их в курс дела.
    - Да всё сделаем, товарищ сержант.
    "Чечен" спросил нас:
    - А чё, кто сколько подтянулся в учебке на экзамене?
    - Бга-га, Чиркин, а ты-то сколько подтянешься сейчас? - бросил ему сержант.
    - 15 раз, отвечаю.
    - Тащи броник с кладовки, посмотрим.
    - А вы, товарищ сержант, сколько подтянетесь? - подколол Астах.
    - И ты тащи броник. Мне нервы не позволяют, - похлопал себя по животу старший сержант. Он оказался толст и гладок, с крупной лысой головой, похож на молодого поросёнка.
    Броник был принесен.
    - Мы тут спортом занимаемся, качаемся, - сказал Астах и кинул Сане бронежилет. Саня Белоконь оказался чемпионом учебки по армрестлингу и пауэрлифтером-любителем. Подтянулся в броне 15 раз. Я молча напялил броник и подтянулся 6 раз. Ефрейторы подтягиваться не стали, сержант тоже, наши марийский и омский сослуживцы пытаться не стали.
    Мы сели учить свои функциональные обязанности. Где будем жить, куда мы попали, что за род войск, какая обстановка - не ясно. Сержант собрался и пошёл на обед. Ефрейторы по очереди тоже сходили.
    - Ну что, как вам сержант? - спросил Астах.
    - Требовательный, видимо, тяжелый, - предположил я.
    Остальные изобразили отсутствие восторга и пессимизм.
    - Пид.рас он редкостный, ещё увидите. Строит из себя крутого, на само деле ничего не может. Сенцов, вот тот здесь решает, начальник.
    - А кто здесь вообще есть?
    - Гвардии капитан Сенцов - начальник. Гвардии старший лейтенант Устинов - его зам. Гвардии старший сержант Сковородников - начальник поста. Меня зовут Лёха, - ответил Астах, - Лёха Астахов.
    - Вадим Чиркин, - представился "чечен", немедленно переквалифицированный мною в еврея. Шутка.
    - Андрюха Аргамаков.
    Мы тоже представились. Я продолжил расспрашивать:
    - Куда мы попали? Нам говорили, что в ПВО везут.
    - Не, РВиА. Ракетные войска и артиллерия. Бригада маленькая, гвардейская. Дальше Лёха назвал длиннющее, заковыристое название прославленной части. Оказалось, что, не смотря на убогий вид, попали мы в часть, существующую ещё с Великой Отечественной. О, как! В Войну мы были бы в Резерве Ставки ВКГ, назывались бы как-нибудь "бригада особой мощности" и что-то в таком духе. Лёха подробно рассказал про бригаду, про то, как здесь кто служит, включая нас. Интересная картина, впервые столкнулся со штатом артиллерийского подразделения. Вместо батальонов здесь дивизионы, плюс подразделения обеспечения. Специальностей масса, главным образом технические. Среди срочников костяк составляют водители и механики водители, связисты разных мастей, грузчики из отделений транспортировки и погрузки, ремонтники. Ничего интересного срочникам не доверялось и не полагалось из-за сложности бригадного оружия. Нам повезло больше всего - связисты каждый день при деле, каждый день на службе. Другое дело у водил и прочих "работяг" - кроме нарядов и рабочек здесь делать нечего. Самая интересная работа - ходить в караулы, там можно в телефоне зависнуть и выспаться. Учения проводятся в конце лета, сразу по два месяца, ещё зимой и весной полевые выходы по неделе-две. Вот на них вся учёба и проходит только.
    Разговор был прерван возвращением сержанта.
    Настроение у него улучшилось, ехидным голосом бросил мне:
    - Москва, как ты докатился до такой жизни?
    - До какой, тащ старший сержант?
    - На х.я в армию пошел?
    - Из патриотических соображений.
    - Да у вас там в Москве одни пидоры, готы и хачи - какой патриотизм. Слышь, покемон, а ты часом в жопу не долбишься?
    - Никак нет.
    - Это у вас в Москве в порядке вещей же.
    - Везде достаточно уродов.
    - У нас здесь нету.
    - Вы плохо смотрели.
    - Ой, в п.зду тебя, иди, у.бись головой об стену! Патриот х.ев! Патриотов сейчас нет, всем вам надо одно - поскорее отслужить и съ.бать отсюда с военником. На гражданку, работать. У всех вас планов дохера, все с высшим образованием же, да?
    - Так точно.
    - Других и не получаем. Что, Чиркин, почему не брит, выглядишь, как чечен?
    - Брился, товарищ старший сержант, опять отросла.
    - Да не гони, вон, Астаху скажи, пусть тебе из города бритв притащит. Если Чиркин - чечен, то ты у нас таджик, да, Астах?
    - Русский я, тащ сержант, - насупился Лёха.
    - И я, - добавил Чиркин.
    - Бл., да не гони, ясно ведь, что чечен. А вы - все русские?, - ткнул пальцем сержант в Коробкова, омича.
    - Так точно, - тихо сказал Вован. Вован вообще ухитрился не проронить ни слова, как будто все эти три часа его и не было.
    - Русский, - Саня.
    - Откуда?
    - Курск.
    - Одни курские собрались! Что, будешь, как некоторые тут, п.здеть "А вот у нас в Курске!"?
    - Да не надо, тащ сержант, - сказал Лёха Астахов, - не говорю я так.
    - Только и слышу, "А вот у нас в Курске!", как будто ты с Москвы. А ты - русский, - кивнул сержант Махееву.
    - И я русский, - добавил Макс Махеев.
    - Откуда?
    - С Марий-Эл, Йошкар-Ола.
    - Да п.здец ты русский, еб.ть, - развеселился сержант, - а ты, Москва?
    - Я еврей, - пошутил я.
    - Правильно, других у вас там нет, либо жиды, либо чурки, либо гомосятина всякая, правильно, Астах?
    - Так точно, тащ сержант.
    - Да русский я, пошутил.
    - Не, будешь теперь еврей!
    - Что, правда, ты еврей? - заинтересовались Чиркин и Астахов.
    - Не, русский, из казаков, поэтому и чернявый.
    - Не, харош, будешь евреем, нам разнообразия не хватает. А в Бога веришь, крещёный? - продолжился допрос.
    - Нет, - ответил я.
    - Естественно в Москве не верят, гомосеки - сатанисты по природе своей. У.бищща всякие ходят у вас там, порядка нет.
    - А ты веришь? - это сержант спрашивает Саню.
    - Верю.
    - О, Астах тебя в церковь потащит значит, смотри. Оба вы - курские, писюнами тереться будете. Правда, Астах? За.бал ты уже отпрашиваться.
    - А вы почему не ходите, тащ сержант?
    - А нах.й она нужна? Ты верующий сильно-больно что ли? Свечку ставишь каждый раз, наверное? Продолжаем разговор...
    Ещё с утра я приметил у сержанта на груди внушительных размеров золотой крест непростой работы, с подробным изображением распятия - что-то вроде барельефа, менее, чем наполовину выступающее. Всё интереснее и интереснее становится. Значит, сержант типа верующий. Интересная личность.
    - ...Надо бы их жить размещать. Отведи их в батарею управления, Астах. И смотрите, вы подчиняетесь только мне и начальнику. Все вопросы решать через меня!

    Выходим наконец-то из душного кабинета, из штаба и отправляемся к казарме. Тут нас перехватывает какой-то усатый подполковник:
    - О, элита про.ба идёт. Молодых привезли?
    - Так точно, тащ подполковник, - отвечал Лёха.
    - К молодому пополнению их.
    - Но ведь их в батарею управления традиционно селят!
    - Слышь, ефрейтор, сказано селить ко мне, значит ко мне! И вещмешки пусть берут.
    - Сейчас решим вопрос, тащ подполковник.
    Вернулись в кабинет.
    - Тащ сержант, там Радо попался, требует молодых к себе, отводить?
    - Да отводи, пох.й. Распределим по подразделениям их позже. Сейчас могут и с молодыми пожить.
    Ого, нас опять закидывают на КМБ! Словно бы опять духанка. Чёрт.
    Пункт сбора молодого пополнения размещался на втором этаже белого здания первого штаба, что мы проходили с самого начала от КПП. Унылейшее помещении, как будто нежилое. Опасения подтвердились - каждый раз под определенное количество молодых солдат сюда заносились кровати и тумбочки с дивизионов. Само помещение лет сто как не было жилым. Умывальник был беднейшим - 7-8 раковин на 150 человек. Вещмешки скинули в оружейку, взяв себе только рыльно-мыльные принадлежности. Лёха только бросил нам на прощание "Держитесь, скоро вас отсюда вытащим в подразделения!". А чего опасаться? А, понятно чего. Оказалось, что тот злобный усатый подпол является командиром самого задроченного 2-го дивизиона, а так же назначен ответственным за молодое пополнение, поэтому руководят здесь его офицеры и старшина. Маленького роста ефрейтор, совсем ещё мальчишка, выделил нам 4 кровати и тумбочки. Относиться к нам пытались, как к молодым, но мы заметно выделялись выучкой, дисциплиной и просто опытом службы. Всё же 5 месяцев стукнет буквально через 2 дня. Да и внешним видом - многие молодые ещё бриться не начали, нечего было. Худенькие, щупленькие, зашуганые. Дети. Большинству на вид я не дал бы не то, что 18, даже 15 не дал бы. Забавно и любопытно наблюдать их со стороны, как они справляются с первыми днями в армии. Неужели мы были такими же? Ничего не понимающие, мечущиеся по приказу туда-сюда, плохо ещё воспринимающие команды. Ефрейтор и пара младших сержантов, сами такие же дети, только более агрессивные, вяло учили их азам. Увидел я и совсем других офицеров. Полноватый, седой капитан с грустными глазами, видно, что сильно пьющий, не горя энтузиазмом, водил нас на приём пищи и на плац. Шагистика нам после учебки была по плечу, а вот снова есть за ужином за 5 минут, пихая всё в себя, изрядно раздражало. Еда оказалась такой же, как в учебке по набору продуктов, но в разы вкуснее. Чем меньше часть, тем вкуснее кормят. Вечером все сели подшивать форму, у многих форма не была ещё подшита ни разу. Старший лейтенант, что остался с нами ответственным, лично показывал и объяснял молодым что и как надо делать, чтобы получилась хорошая подшива. Разница с офицерами учебки была налицо - капитан и старший лейтенант гораздо скромнее выглядели внешне (все ходили в части в полевой форме), не такие бравые и подтянутые, но и не такие заносчивые. Чтобы кто-то из офицеров показывал нам про подшиву? Для этого есть сержантский состав, зачем тратиться на мелочи! На отбой молодёжи дали аж 10 минут. После отбоя младший сержантик сделал злой вид и стал играть в "три скрипа":
    - Играем в "три скрипа". Услышу три скрипа - подъём... Раз! Два! Ещё один скрип - и подъём! Три! Четыре! Пять! Шесть! Сборы - подъём.
    Все нехотя вскакивают, нам пофиг, лежим. Внимания на нас не обратили.
    - Лежите тихо 5 минут, за.бали. Спокойной ночи, папочка пойдёт в телефоне сидеть, никому не шуметь!

    Мда, сумбурный денёк, ничего толком не поймёшь пока, будем дальше посмотреть. Прогноз мой, похоже, сбылся.