Мало кто знал, что под маской великого клоуна, выступавшего на манеже вместе с Юрием Никулиным, долгие годы скрывал шрамы от ожогов (горел в танке!) и скромно прятался от своей славы героя–танкиста командир танковой роты гвардии старший лейтенант Михаил Шуйдин, проявивший чудеса героизма и храбрости при освобождении Белоруссии и Прибалтики.

О его подвигах во время войны не знал даже многолетний партнер Шуйдина по манежу Герой Социалистического Труда, народный артист СССР, участник войны, старший сержант в отставке Юрий Владимирович Никулин.

«Гремя броней, сверкая блеском стали...»

С 6 мая 1942 года Шуйдин ходит в курсантах. Учится прилежно, на «отлично» осваивает материальную часть танка Т–34, проявляя при этом весьма неординарные технические способности. А если к этому добавить еще и лучшие показатели в спорте, активное участие в художественной самодеятельности — получится портрет образцового курсанта. «Приговор» для таких у начальства был один: их оставляли в училище на должностях командно–преподавательског о состава. Что вновь спасало Шуйдина от фронта и вновь давало ему шанс выжить. Потери в танковых войсках были огромными, он хорошо это знал, но от очередной «брони», ниспосланной ему судьбой, отказался.

Как отличник Шуйдин выпускается из училища лейтенантом (троечники получали на звезду меньше) и направляется в одну из лучших танковых частей — 35–ю гвардейскую танковую бригаду, которой командовал Герой Советского Союза гвардии полковник Ази Асланов. Бригада входила в состав 3–го гвардейского Сталинградского танкового корпуса, золотыми буквами вписанного в историю советских танковых войск. Танкисты именно этого корпуса замкнули кольцо окружения под Сталинградом и отбили все попытки группировки Манштейна прорваться к окруженной армии Паулюса. Затем последовали тяжелейшие бои за Ростов и Мамаев Курган, в которых корпус понес большие потери. Весной 1943 года корпус был выведен в тыл на отдых и пополнение. В районе села Киселевка Ворошиловградской области 35–я гвардейская танковая бригада, 7–я, 8–я, 9–я гвардейские механизированные бригады и другие части корпуса занялись боевой подготовкой, получали новую и ремонтировали потрепанную в боях технику.

11 апреля 1943 года на должность командира танка Т–34 во 2–й батальон 35–й бригады и прибыл Михаил Шуйдин. С первых же дней невысокий, щуплый гвардии лейтенант стал в бригаде весьма заметной фигурой. Причиной тому — сольный концерт, который Шуйдин дал перед прибывающим пополнением. Гром аплодисментов и раскаты хохота в расположении бригады привлекли внимание и полковника Асланова. Комбриг и сам был большим охотником до хорошей шутки и розыгрышей. Но номера, которые «откалывал» перед танкистами лейтенант, привели его просто в восторг. Познакомившись после выступления с Михаилом поближе, он дает указание выделить ему новенький, с завода, танк Т–34–76, что было доселе непререкаемой привилегией только бывалых, испытанных боем, «паленых» танкистов. Но особое отношение комбрига имело и еще одну особенность: в разведке в составе передового отряда теперь чаще других будут видеть именно экипаж Михаила Шуйдина.

В этих кровопролитных боях Михаил Шуйдин проявил исключительную храбрость и решительность, но особенно отличился при освобождении украинской деревушки Удовиченки. Командир 2–го танкового батальона гвардии капитан Слободецкий в наградном листе от 2.09.1943 года пишет: «В бою 25.08.1943 года за населенный пункт Удовиченки тов. Шуйдин отлично руководил экипажем своего танка, неоднократно смело и решительно водил его в атаку на врага, в результате чего его экипажем было уничтожено 2 орудия ПТО, 3 станковых пулемета с их расчетами и до 2 взводов вражеской пехоты. В этом же бою лично тов. Шуйдиным было уничтожено одно орудие ПТО, один шестиствольный миномет, 2 автомашины с боеприпасами и до 20 гитлеровцев». Не надо иметь слишком богатое воображение, чтобы даже на основе этих, лишенных эмоций, сухих строк представить, как разделался с немецкой обороной Миша Шуйдин, какой устроил фашистам кровавый цирк. За героизм Шуйдин был удостоен ордена Красной Звезды, который вручил ему в сентябре 1943 года комбриг Асланов. Но в этом же сентябре Михаил нарвался и на меткого немца — получил легкое ранение.

2 июля бригада получила новую боевую задачу: захватить плацдарм на западном берегу реки Вилии и занять город Сморгонь. Но ее выполнение оказалось под срывом — у танков сухие баки. Топливо обещают подбросить самолетами, на что потребуется время, но за упущенные часы и минуты придется расплачиваться кровью. И комбриг Асланов снова принимает смелое решение: слить остатки дизтоплива в баки двух танков и двигаться на Сморгонь.

Уходящий в отрыв по немецким тылам передовой отряд бригады выглядел весьма необычно: первым шел «шерман» гвардии старшего лейтенанта Михаила Шуйдина, следом — «виллис» гвардии генерал–майора Ази Асланова, а замыкал построение «шерман» гвардии младшего лейтенанта Дмитрия Данилова. Этот рейд потребовал от танкистов особой стойкости и мужества. Им пришлось двигаться по лесным дорогам, где за любым поворотом могла ждать засада. И нигде — ни справа, ни слева, ни позади, ни спереди — не было своих. Наоборот, справа, параллельно с ними, по грейдерной дороге двигались к Сморгони отступающие немецкие войска.

Реку Нарочь танкисты преодолели самостоятельно, а Вилию, юго–западнее деревни Перевозы, помогли форсировать партизаны. Брод обозначили едва заметными деревянными вешками. Двигаться по реке требовалось на самой малой скорости, да еще невероятным зигзагом. Во время такого танкового слалома очень легко можно было «нахватать» воды, заглохнуть и стать прекрасной мишенью для немецкой артиллерии и авиации. Первым успешно справился с трудной задачей механик–водитель танка Шуйдина гвардии старшина Коновалов. Вместе с экипажем переправился на западный берег и генерал Асланов. Следом испытание Вилией выдержал механик–водитель Данилова гвардии старшина Иванов. Танкисты быстро замаскировали свои «шерманы» в воронках от бомб, оставшихся вдоль дороги, ведущей на Сморгонь, и стали готовиться к обороне плацдарма. Генерал Асланов приказал удержать его любой ценой, а сам повернул назад навстречу основным силам бригады.

Легко представить, каким бесконечно долгим показался день 2 июля для танкистов Михаила Шуйдина. В тревожных ожиданиях прошла и ночь, а подкрепление все не появлялось. Лишь под самое утро к ним на лодке снова переплыл генерал Асланов, пообещавший подбросить два взвода автоматчиков и взвод противотанковых ружей. 3 июля немецкая разведка обнаружила на плацдарме наши танки. Первую атаку гитлеровской пехоты танкисты Шуйдина отбили огнем крупнокалиберных пулеметов. Но едва на плацдарме успело закрепиться обещанное Аслановым подкрепление, как фашисты бросили в атаку 11 танков и 3 самоходки. Несмотря на ощутимое преимущество, враг действовал неуверенно, видимо, рассматривая два наших танка как какую–то ловушку или отвлекающий маневр. Экипаж идущего впереди самоходного орудия на повороте занервничал и совершил роковую ошибку — подставил борт, в который всего с 200 метров Михаил Шуйдин и влепил бронебойный снаряд. Экипаж Данилова тоже подбил танк. Получив достойный отпор, немцы отошли, но от идеи сбросить наших танкистов в Вилию не отказались. Едва начали сгущаться сумерки, вражеская пехота вновь начала со всех сторон подбираться к плацдарму. В этот напряженный момент в эфире и зазвучал совершенно спокойный голос Шуйдина. Удивление через минуту сменилось неудержимым смехом: Михаил, словно заправский артист на Московском радио, читал рассказы Зощенко. Захлебывались от хохота в экипаже Данилова. От души смеялись и в танках на противоположном берегу. Фрицы, почуяв недоброе, сначала остановились, а затем вернулись на исходные позиции. А к 3 часам ночи 35–я бригада уже переправилась на плацдарм. Пленный немец впоследствии показал, что когда в радиоперехвате они услышали громовой смех советских танкистов, то их командир решил не испытывать судьбу и приказал отойти. Таким вот необычным и успешным оказался дебют Михаила Шуйдина перед «иностранной публикой» вечером 3 июля на плацдарме под Сморгонью. 9 июля 1944–го о Шуйдине впервые написала газета «Правда». Никто тогда не мог и предположить, что пройдут годы и имя этого талантливого артиста появится на газетных и журнальных страницах многих стран мира.

После взятия Сморгони 35–я гвардейская танковая бригада устремилась на Вильнюс. В тяжелых боях вновь прославился экипаж Михаила Шуйдина, который первым ворвался на улицы города. Можно представить, что такое уличный бой на «шермане», когда по тебе в упор бьют из–за каждого угла, из окон и подворотен, бьют из пушек и фаустпатронов, забрасывают гранатами и бутылками с зажигательной смесью... В отчете о боевых действиях 35–й бригады говорится: «В боях за г. Вильнюс отличились: экипаж Шуйдина, который, находясь в разведке, уничтожил одно орудие, 7 пулеметных гнезд в домах и 35 автоматчиков, и действовавший с ним экипаж Данилова, уничтоживший одно орудие и 50 немцев».

Из представления к званию Героя Советского Союза: «За период боевых действий с 23.06 по 21.08.1944 года командир танкового взвода тов. Шуйдин М.И. показал образцы мужества и геройства в борьбе с немецко–фашистскими захватчиками. Он проявил исключительное умение и храбрость при форсировании р. Березина, танками своего взвода первый ворвался и мастерски выиграл бой за г. Вильно (правильно — Вилейка. — Прим. авт.), г. Сморгонь и город Вильно. Смело и тактически грамотно неоднократно действовал в разведке, доставлял командованию ценные сведения о противнике. Лично сам и с танками своего взвода тов. Шуйдин уничтожил: 4 танка, 2 самоходные пушки, в том числе самоходное орудие «артштурм», 7 автомашин, 70 солдат и офицеров противника, взял в плен 20 немецких автоматчиков».

После освобождения Вильнюса танкистов ждали стремительный марш и блестящий бой за Шяуляй, после которого 35–я гвардейская бригада получила почетное наименование «Шяуляйская». Затем были Елгава и Добеле... Со дня ввода в прорыв 24 июня 1944 года «шерманы» 35–й бригады прошли с боями уже более 1.500 километров! Темп движения в отдельные дни составлял 60 — 70 километров в сутки!

Успешные действия наших танкистов поставили Северную группу немецких войск в Прибалтике на грань окружения и полной катастрофы. Осознавая всю трагичность своего положения, немцы в пожарном порядке сосредоточили к северо–западу от Шяуляя мощный бронированный кулак из пяти танковых и одной моторизованной дивизии — это 800 танков и самоходных орудий! На участок фронта между Елгавой и Шяуляем должны были ринуться отборные танковые «псы–рыцари»: 510–й батальон тяжелых танков «тигр», 12–я дивизия генерал–лейтенанта барона фон Боденхаузена, 14–я дивизия генерал–лейтенанта Упрейна, 4–я дивизия генерала Бетцеля, 5–я дивизия генерала Декера, 7–я дивизия генерала Шмидхубера. Замыкала танковую «свинью» моторизованная дивизия «Великая Германия».

Севернее Шяуляя, на самом острие удара, оказался мало кому известный поселок Жагаре, которому суждено было стать прибалтийской Прохоровкой. Здесь, под Жагаре, сдерживая страшный удар армады «тигров» и «пантер», мужественно сражались танкисты 3–го гвардейского Сталинградского механизированного корпуса, здесь в течение 4 суток стояла насмерть танковая рота под командованием гвардии старшего лейтенанта Михаила Шуйдина.

Прекрасно зная, что в лоб пушка «шермана» «тигр», а тем более «фердинанд» не возьмет, Шуйдин замаскировал свои горбатые танки в придорожных ямах на расстоянии всего 300 метров от шоссе. Выбирал места, где дорога делает изгибы, — здесь немец вынужден будет маневрировать и подставить борт своего танка под огонь.

18 августа немцы ринулись на Жагаре. Напоровшись на неожиданно плотный, кинжальный огонь, фашисты, оставив на дороге подбитые танки, отошли. Небольшое затишье — и снова атака, затем вторая, третья... Горели танки, захлебывались от натуги ревущие двигатели, не выдерживала броня, а рота Шуйдина держалась уже третьи сутки. Об отступлении гвардейцы и не думали — за спиной, всего в трех километрах, в деревушке Межамуйже, находился штаб корпуса, овеянное славой Боевое Знамя части. Комкор Герой Советского Союза гвардии генерал–лейтенант Виктор Обухов отойти со штабом в тыл отказался.

21 августа обстановка накалилась до предела — немцы начали теснить наши войска. И Шуйдин идет на отчаянный шаг: поднимает остатки своей роты в атаку, прямо на рвущиеся к Жагаре «фердинанды». Вид мчащихся на полном ходу и ведущих прицельный огонь «шерманов» привел фашистов в полное замешательство. Воспользовавшись этим, наши сблизились с противником и зажгли два «фердинанда». «Псы–рыцари» и на этот раз не прошли. Жестко огрызаясь из мощных 88–миллиметровых пушек, немцы начали отход. К несчастью, один из снарядов разворотил броню танка Шуйдина. Михаил живым факелом выскочил из полыхающего «шермана».

То, что он остался жив, иначе как чудом и не назовешь, но не меньшее чудо и то, что ослепший, обгоревший танкист дополз до находившегося в тылу, почти в пяти (!) километрах от передовой, медсанбата. Когда, услышав громкие стоны, к обожженному, окровавленному человеку–головешке подбежали санитары, то даже они, видавшие виды, с ужасом отшатнулись. Состояние танкиста было очень тяжелое. Узнав о случившейся беде, командир 35–й бригады генерал Асланов прислал в медсанбат свой «виллис» с приказом: срочно эвакуировать Шуйдина во фронтовой госпиталь.

Врачи долгих 6 месяцев боролись сначала за жизнь, а затем за здоровье танкиста. Прогнозы делались неутешительные — Михаилу грозила инвалидность: с трудом сгибались обгоревшие руки, упорно не хотели слушаться пальцы. Зрение восстановилось, но не полностью. Когда он в первый раз увидел в зеркало свое лицо, комок подкатил к горлу: на него смотрел какой–то уродливый незнакомец, знакомыми показались только глаза. Домой в Подольск Миша не писал: не хотел расстраивать маму и Зиночку. Очень радовался письмам от ребят–танкистов из родной бригады. Они–то и сообщили, что большим фронтовым начальством ему пожалован орден Красного Знамени за номером 185098, который дожидается его в бригаде. Значительно более высокую награду — Золотую Звезду Героя Советского Союза это самое начальство «зажало», но к счастью, ни он, ни его боевые друзья о том не знали.

Из представления к званию Героя Советского Союза: «С 18.08 по 21.08.1944 года в боях в районе м. Жагаре тов. Шуйдин командовал танковой ротой. Его рота получила задачу стать в засаде и не дать противнику перерезать дорогу, идущую с запада на м. Жагаре. Тов. Шуйдин, умело расставив танки, проявил исключительную стойкость. Будучи в засаде, за 26 часов он отразил 7 контратак танков и пехоты противника. Несмотря на создавшуюся трудную обстановку, важный рубеж обороны тов. Шуйдин удержал, уничтожив при этом: 3 танка, 1 «фердинанд», 50 солдат и офицеров противника, подавил огонь 2 батарей противника. 21.08.1944 года тов. Шуйдин отважно и решительно повел свою роту в атаку на противника и уничтожил при этом 2 «фердинанда» и 6 автомашин противника. В этом бою тов. Шуйдин был тяжело ранен».

Разве ж такого человека может сломить даже самая страшная, самая безнадежная болезнь? С вердиктом врачей об инвалидности Шуйдин решительно не согласился. Терпя страшную, мучительную боль, он буквально истязал себя изнурительными тренировками, укрепляя руки, заставляя двигаться пальцы. И совершил то, во что никто не верил: победил свой недуг, победил свою немощь и вопреки всему вернулся в строй. Но на фронт уже не успел. 25 июня 1945 года командира танковой роты, кавалера орденов Красной Звезды и Красного Знамени гвардии старшего лейтенанта Михаила Шуйдина уволили в запас, и уже в июле его встречали в родном Подольске.

Мечту стать артистом Михаил не оставил и вновь пошел в Московское цирковое училище. Тяжелые ожоги рук не позволили работать на турнике, поэтому пришлось переквалифицироваться в акробата–эксцентрика. Жить на стипендию было трудно, приходилось подрабатывать, в том числе и клоуном. Получалось смешно, да и густой грим позволял скрывать ожоги, которые разгладятся на его лице лишь спустя многие годы. К сожалению, в московском училище не готовили клоунов. Тогда он поступает в студию разговорных жанров при Московском цирке, где учится вместе с Юрием Никулиным. На Михаила Ивановича сразу же обратил внимание знаменитый клоун Карандаш — Михаил Николаевич Румянцев. Он же в 1949 году и вывел Шуйдина с Никулиным на цирковую арену. Они стали идеальными партнерами, самым прочным клоунским дуэтом за всю историю мирового цирка. И никто из зрителей не догадывался, что один из клоунов, неказистый, невысокого роста, в огромных нелепых башмаках, с неизменной тросточкой в руке и в мятой шляпе–канотье, в прошлом — герой–танкист. Шуйдин никогда не носил своих боевых наград, нигде не рассказывал о своих подвигах, да и на цирковой арене не выпячивался, пребывая как бы в тени своего партнера Юрия Никулина.

Вспомните этих замечательных людей, великих артистов, и конечно же представителей победителей, подаривших нашей стране великую победу.